Джон Росмэн: «Я сбежал от автомобилей в Беларусь. Не пойму, почему их субсидируют»
Этот человек всю жизнь ездит только на велосипеде, хотя родился в Нью-Йорке. Работает программистом, при этом не пользуется мобильным телефоном. Он так и не избавился от акцента, но хочет получить белорусское гражданство. Противоречивый американец Джон Росмэн уехал из США больше двадцати лет назад, в то время, когда все делали наоборот. Одна из причин, как он сам признается, — там все зациклено на автомобилях. Нам же невозможно было поверить, что это веский повод покинуть родную и благополучную страну, да и ради чего, собственно? Ведь в Минске тоже огромные сложности с велоинфраструктурой. Вопросов к необычному собеседнику было много, и мы не преминули задать их во время интервью.
На встречу Джон приехал — ну кто бы сомневался — на велосипеде. В простеньких джинсах и помятой рубашке с закатанными рукавами он вообще не выделяется из толпы. Можно подумать, что это обычный минский пенсионер решил скоротать досуг. Правда, если всмотреться в мягкие черты лица, можно уловить что-то типично американское.
Мы с ним пару раз пересекались — то на презентации концепции велодвижения в Минске, то на зимних велопокатушках, но поговорить все как-то не удавалось. Не слезая с велосипеда, Джон сам начал разговор:
— Я уехал из Нью-Йорка в Ленинград чуть больше двадцати лет назад. Тогда это был еще СССР. Зрели перемены, и это было хорошее место для бизнеса и инвестиций. Я, будучи программистом, учредил небольшую фирму и благополучно прожил в России около 17 лет, несмотря на смутные времена. Да, тогда уже переименованный Санкт-Петербург называли криминальной столицей России. Но мне опасаться было нечего. Может быть, если бы я ездил на Mercedes, ходил в казино, арендовал роскошный особняк, то мною бы и заинтересовались рэкетиры, братки, как их называли. Но я передвигался на велосипеде и снимал простенькую квартиру. В общем, жил как обычный советский человек! Но Россия до сих пор осталась бандитской страной. И три с половиной года назад я оказался в Беларуси. Сейчас считаю, что для меня это подходящее место для жительства.
— Вы большой оригинал, но создается ощущение, что что-то недоговариваете. Почему все-таки уехали из США? Были какие-то веские причины?
— Это произошло не в один момент. Много лет я жил на два города — Нью-Йорк и Санкт-Петербург. Летал туда-сюда. А потом понял, что хочу перебраться насовсем. Большинству белорусов, для которых автомобиль пока больше, чем вещь, это, быть может, сложно понять, но я попытаюсь объяснить. В США жизнь зациклена на машине, есть даже такое понятие — car culture. Там дешевые внедорожники, недорогое топливо и скоростные дороги. Самое главное событие для 16- или 17-летнего американца (в зависимости от штата права выдают либо в 16, либо в 17 лет) — это получение водительского удостоверения. Не медля ни минуты, он отправляется за этим ценным документом.
Ей-богу, большинство американцев получают водительское удостоверение в свой день рождения! Это их день независимости. Больше не надо просить родителей подвезти или ехать на школьном автобусе. Машина становится смыслом жизни. Но это иллюзия, что она дарит свободу. В реальности свобода ограничена кузовом автомобиля. Только понимают это не все и не сразу. Ты зависишь от трафика и пробок, наличия свободного места на парковке и режима работы светофоров, надежности машины и настроения автомеханика, условий страховки и многих других вещей. Я с детства ездил на велосипеде, в Нью-Йорке это возможно, но некомфортно, в пригородах же и вовсе нереально, поэтому пришлось пользоваться метро. А в Минске в общественный транспорт даже не заходил. Последний раз в автомобиле ездил два года назад!
— Может быть, у вас фобия? Такое чувство, что вы бежите от машин...
— У меня были права, но однажды приключилась история, о которой помню до сих пор. Я ехал за рулем и сбил собаку. Полицейские застрелили ее. Кажется, такие случаи бывают с каждым водителем и здесь, в Беларуси... Я понимал, что предотвратить этот инцидент было невозможно — собака выскочила резко наперерез автомобилю. Но мне почему-то представилось, что я при таких же обстоятельствах могу сбить ребенка. Поведение детей ведь тоже непредсказуемое. Это был сильный аргумент, чтобы отказаться от машины, исключить возможность причинить кому-то боль, пусть и непреднамеренно. Передвигаясь на велосипеде, я не могу никого убить. Но это не единственная причина, почему я не люблю автомобили.
— Интересно, что же еще может заставить отказаться от использования этого удобного и комфортного средства передвижения?
— Автомобиль требует много ресурсов, в том числе землю как наиболее ценный из них. В США огромные площади заняты под хайвеи, в окрестностях Нью-Йорка, которые американцы называют suburb, коттеджные постройки. Природа около больших городов уничтожена! Там уже нет лесов, дети никогда не видели дикие ягоды. Они не знают, что место обитания медведей — это лес, а не зоопарк. Чтобы прогуляться по сосновому бору, нужно лететь на самолете, а потом ехать на машине в национальный парк. Парки расположены далеко от того же Нью-Йорка. Белорусам это сложно понять, потому что этого у нас (теперь я считаю себя белорусом американского происхождения) никто не отнимал. Все под рукой. Здесь я могу в любой момент сесть на велосипед и поехать куда угодно: через поле, лес.
В Беларуси часто устраивают загородные велопокатушки, в которых я с удовольствием участвую. Мне нравится ехать на протяжении нескольких часов и не видеть ни одного автомобиля. Как-то в одном из таких мероприятий участвовала девушка из Англии. Мы прокатились совсем немного — около 7 км, потом поинтересовались у нее: какое расстояние она проезжает во время таких покатушек в своей стране? Она не моргнув глазом ответила, что самый длинный маршрут составил 5 км... на велотренажере в спортзале! Вы понимаете, какое это все искусственное?
— Но почему сюда? Не в велосипедную Швецию, Данию или Голландию, где прекрасная инфраструктура и велосипедисты органично смотрятся на улицах?
— Велодвижение в городах Беларуси по-настоящему только начинает развиваться. Обратите внимание — здесь ездят в основном на горных велосипедах, а на Западе — на шоссейниках. Это тоже показатель. Там уже все хорошо, нет преград, хорошее покрытие. А тут есть чему развиваться. Мне нравится незавершенность процесса. В Минске есть потенциал и место для развития велоинфраструктуры. Даже несмотря на климат! В Хельсинки, куда я часто ездил, до 10—15% всех перемещений совершается именно на велосипеде, хотя зима там более длинная, чем в Беларуси. Вы только в самом начале велопути.
— Кстати, вас суровая зима не пугала?
— Когда я в мороз еду мимо автобусной остановки, люди, укутанные в дубленки и пуховики, думают: вот очередной сумасшедший поехал. Но я, в отличие от них, нахожусь постоянно в движении. Кроме того, на мне всего по две пары: двое двухслойных варежек, чтобы не мерзли кончики пальцев, двухслойная шапочка, две пары шерстяных носков, купленных у бабушек. Теплее я в магазинах не находил! Так что нет — не пугала. Я в минус 20 градусов по Цельсию прекрасно себя чувствую.
— И все же ваш приезд больше напоминает бегство от автомобилей в страну, которая находится на волне автомобилизации.
— Не хочу сказать, что машина — это плохо или хорошо. Это инструмент. Полезный и нужный. Он есть и должен быть. Но я считаю, что ресурсы могут предоставляться только по законам рынка. Пока же пользование автомобилями поощряется, государство субсидирует их — большие деньги тратятся на строительство дорог и парковок. Я уже видел, к чему это привело в Америке, — к сверхавтомобилизации. Это тупик. Потому что количество ресурсов ограничено, и с этим придется считаться.
Даже богатая Америка не может удовлетворить спрос для всех автовладельцев: парковка в центре города очень дорогая, на окраинах — намного дешевле. В Минске эти вопросы никак не урегулированы: городские власти хотят угодить всем, а получается — никому. Если я поставлю во дворе контейнер и буду хранить там свои вещи, то жильцы справедливо возмутятся. А вот если же там припарковать автомобиль и заполнить вещами, то это позволительно. Хотя в чем разница? По-моему, использовать общественные земли как склад неправильно. Например, я часто сталкиваюсь с парковкой на тротуарах и даже велодорожках. Понимаю, что вины водителей здесь нет. Им не хватает места. Но правила должны быть установлены, городская власть должна их регулировать. Сейчас все монополизировано машинами, их экспансия продолжается, и это несправедливо. Парковки в городах, где земля самая дорогая, должны быть платными в зависимости от спроса. Так во всем мире.
— В нашем обществе есть мнение, что велосипедом пользуются те, у кого не хватило денег на автомобиль.
— Да, но при этом среди велосипедистов в Минске довольно много программистов, которые зарабатывают неплохие деньги. Почему, кстати, так вышло? Интересный вопрос. У меня есть предположение: это наиболее продвинутая часть общества, программисты в связи со своей работой тесно общаются с коллегами из разных стран. В какой-то момент они поняли, что это модно и круто. В то же время и велосипед требует денег: нормальный горник стоит около $300—400. Иногда нужно менять какие-то запчасти.
Я знаю, почему считается, что люди, которые используют велосипед именно как транспорт, — представители маргинальной культуры. Иногда о большинстве судят по поведению меньшинства, которое более агрессивное, не соблюдает правила дорожного движения и нормы поведения в обществе. С этим ничего не поделаешь. Хотя в Европе на велосипедах ездят мэры крупных городов и министры. Это прогрессивность, а не отсталость.
— И тем не менее, вы даже не пользуетесь мобильником (договариваться с Джоном об интервью пришлось через электронную почту. — Onliner.by).
— Зато наш разговор никто беспардонно не может прервать. У меня и телевизора нет. Просто я эти устройства не заводил, и привыкания, как у других, не возникло. Я пользуюсь электронной почтой. Мне этого хватает.
— Вы нонконформист, хотя работаете программистом...
— Немного. Бóльшую часть времени занимают наши проекты, в том числе велосипедные. Например, сейчас хотим создать общественную веломастерскую, куда сможет приехать любой велосипедист и бесплатно, своими руками отремонтировать свое средство передвижения. Недавно были в Австрии, где создано нечто подобное. Группа энтузиастов нашла помещение, были закуплены инструменты. А главное — это позволяет привлечь в сообщество новых велосипедистов, например девушек, которых останавливают сложности в обслуживании техники.
— А сколько денег у вас уходит на обслуживание велосипеда?
— До 100 у. е. в год. Зимой износ механических частей (цепей, звездочек, тормозных колодок) выше. Вот недавно за колодки 150 тыс. рублей отдал. Еще раньше поменял вилку, разбитую о бордюры.
— Где оставляете велосипед? Это ведь тоже проблема. Мингорисполком на днях признал, что у него нет плана по обустройству велопарковок.
— Приходится заносить в офис, а дома — в коридоре. Понимаю, что это источник грязи, неудобно, нецивилизованно. Но другого выхода нет. Днем могу оставить на улице, но прежде приходится снимать, например, фонарик, чтобы его не украли. В Голландии есть специальные крытые велопарковки во дворах, с системой видеонаблюдения. Мне кажется, и минчане придут к этому в течение 10—20 лет. Работодатели, на мой взгляд, должны быть более заинтересованы в поощрении таким образом пользования велосипедами. Все-таки на одно место можно поставить автомобиль или пятнадцать велосипедов. Есть разница?
— Минские велосипедисты, у которых пока нет своей территории, постоянно жалуются на бордюры, необходимость слезать с велосипеда при пересечении проезжей части. Как считаете: велоинфраструктура должна подстегивать к использованию велосипедов или же она будет развиваться в ответ на спрос?
— Мне кажется, развитие велоинфраструктуры и появление в городе велосипедистов должно происходить одновременно. Но пока субсидируется пользование автомобилями, это невозможно. Как только субсидирование прекратится, получит развитие велосипедное движение. Парковка на тротуарах — ведь и веловопрос тоже. Каждый день я проезжаю 15—17 км. Мой путь пролегает из Веснянки до пл. Независимости, и бордюры — не главная проблема. Большие сложности возникают именно из-за припаркованных на тротуарах машин.
— У вас вообще часто возникают конфликты с автомобилистами?
— На тротуаре я принципиально не уступаю место машинам. Но в данном случае это не человек виноват, а скорее среда, отсутствие места подталкивает его к нарушению. Должны быть выставлены ограничения, иначе это приведет к эгоистическому пользованию излишками свободы.
На проезжей части стараюсь уступать автомобилям даже тогда, когда у меня есть преимущества. Я читал ПДД и знаю, что должен вести велосипед через пешеходный переход. Но в таком случае мне проще было бы пользоваться общественным транспортом. Поэтому стараюсь ехать медленно, чтобы поворачивающие водители видели меня. Хотя на пр. Жукова однажды у меня была конфликтная ситуация: автомобилисты ведь знают, что я должен слезть с велосипеда, и один из них упрямо продолжал движение прямо на меня. Однако этот случай был скорее исключением. Стараюсь соблюдать законы, и поэтому проблем, например, с ГАИ у меня не было. Пару раз останавливали, но я не спорю с нарушениями и меня всегда отпускали без штрафа.
— А как же с пешеходами? Недавно как ДТП был оформлен случай на тротуаре, где велосипедист сбил пенсионера.
— У меня на велосипеде даже нет звонка. Проще подождать, когда появится возможность, чем сгонять людей, требовать освободить дорогу. В день у меня на это уходит около 30 секунд. Однажды, правда, мы не смогли разминуться с нетрезвым мужчиной. Увидев его, я остановился, он же продолжал бежать и натолкнулся на меня. Никаких травм он не получил, а побежал дальше.
— Джон, вы активно участвуете в минском велосипедном движении: принимаете участие в обсуждениях, ездите на велопокатушки. Не боитесь, что вам скажут, мол, зачем ты нас учишь, как жить?
— Боюсь. И не хочу, чтобы так думали. Для меня велосипед — это экологическая инициатива. В Беларуси очень много мест, куда можно поехать и не натолкнуться на табличку «Частная собственность». Земля здесь еще не полностью захвачена автомобилями, и мне это нравится, потому что есть право выбора. Для меня это свобода.
