Перегонщик из 1990-х: «Каждая поездка была лотереей — вернешься или не вернешься?»

 
29 апреля 2015 в 8:00
Автор: Андрей Журов. Фото: Аркадий Соболев
Автор: Андрей Журов. Фото: Аркадий Соболев

«Никаких фотографий, никаких конкретных имен!» — нам сразу были поставлены жесткие условия. Уже после этого необычного интервью, проходившего в одном из дешевых минских кафе-забегаловок, стало понятно: анонимность — это скорее не боязнь каких-то последствий, а старая привычка из 1990-х. Ведь только благодаря чрезвычайной осторожности, скрытности и холодному расчету наш герой, перегнавший сотни автомобилей в Беларусь, выжил в те страшные годы. Лютый бандитизм на разбитых дорогах Польши, обыкновенный обмен BMW на квартиру в Минске и сумасшедшая прибыль при продаже иномарок… В сегодняшней статье перегонщик, одним из первых ездивший за машинами в Германию, вспоминает суровые времена.

Найти перегонщика автомобилей, который работал в 1990-х, оказалось непросто. Как-никак прошло 25 лет… Многие отошли от дел, кого-то уже нет в живых, кто-то наотрез отказался разговаривать. Но в конце концов удача нам улыбнулась. С нашим героем мы встретились в одном из спальных микрорайонов Минска. Стереотипное представление о брутальном «гоняле», прошедшем через огонь, воду и медные трубы, резко контрастировало с его реальным образом. Мужчина с зачесанными назад волосами был одет в яркую толстовку и потертые джинсы. На руке — большие часы в спортивном стиле, за спиной — молодежный рюкзак. Выбор его гардероба как бы говорит «я до сих пор живу и тут, и там».

— Расскажите, как все начиналось.

— 1991 год… Полная разруха. Шли разговоры, что советский рубль заменят на «белку». Доллар был другим. За $20 можно было заполнить холодильник и еще оставалось. Но надо было где-то зарабатывать эти самые деньги. Случайное знакомство с русскоговорящим немцем и привело меня в автомобильный бизнес. Виз тогда не было. Достаточно было иметь «шматразовiк» (печать о разрешении выезда за границу) и туристические ваучеры (их покупали в турфирме).

Сначала я пытался продать, как сейчас помню, Lancia Dedra и Ford Transit. В начале 1990-х авторынков ни в Малиновке, ни в Ждановичах еще не было. Машины продавали только на одной точке — на улице Чкалова за железнодорожными кассами. Рынком ее назвать сложно — площадка размером с небольшую уличную парковку. Там продавали «Жигули», «Москвичи» и первые иномарки. Мне казалось, что первую сделку удастся совершить легко и быстро. Но не тут-то было! Простоял впустую. А потом подал объявление в автомобильную газету, и машина ушла. Тогда все автомобили продавались ровно за одну неделю — столько времени отделяло подачу объявления и выход газеты.

Первой пригнанной лично мною машиной стал Opel Rekord. Его я обменял на два самых обычных самовара и шесть картин, купленных за небольшие деньги на проспекте Скорины (ныне — проспект Независимости. — Прим. Onliner.by). Возле художественного салона свои полотна художники тогда выставляли прямо на тротуаре. Договорились встретиться с немцем в Познани. Там произошел обмен. Оформлялось все очень просто: бриф и бумага, заполненная шариковой ручкой (мол, приобретен такой-то автомобиль), и две подписи. Продал машину в Минске за $1250. По тем временам — большие деньги. А стоила она в Германии 600 марок. Но немцы, думаю, тоже были не внакладе.

— Слушайте, у людей денег нет. Сами говорите, что разруха. Так откуда спрос? Кто были эти первые покупатели иномарок?

— Коммерсанты. Как правило, державшие киоски (их еще называли «комками»), в которых продавали жвачку, шоколад, сигареты и прочую мелочевку. А потом большинство машин стали уходить в Россию. Мне часто звонили, просили встретить на вокзале или по линии метро. Объясняли, что города совсем не знают, а с крупной суммой ходить было просто опасно. Такие времена…

— Какими знаниями должны были обладать «гонялы»? Все-таки состояние автомобиля нужно оценить, обнаружить скрытые дефекты. Кроме того, следовало знать конъюнктуру, уметь сбивать цену...

— Никакими! У меня, например, вообще гуманитарное образование. Я ничего этого не знал, не умел. Все пришло со временем. А поначалу, наверное, везло. Немецкая сторона меня жалела. Еще звонили домой, спрашивали, все ли в порядке, нормально ли доехал. Может, потому что это были знакомые?

— Сейчас это звучит дико, что из поездки по Польше можно было не вернуться…

— Да, можно было. Только в белых тапочках ногами вперед… Самый опасный участок — 200-километровый отрезок от немецко-польской границы до Познани, который надо было как-то пережить. Дорогой это не назовешь — только направление, сходившееся в узкую полосу: деревня на деревне, поворот на повороте. Сам столкнулся с бандитами, когда по глупости поехал там днем. Меня зацепили еще на границе. Микроавтобус Mercedes обогнал мою машину и резко затормозил. Я его объехал. А он снова выехал вперед и начал резко останавливаться. Потом стал прижимать к обочине. Тогда я понял, что это неспроста. Смотрю — борты потертые. Ребятки работают! Вариант оставался один: «тапку» в пол и удирать. Удрал.

Выводы после этого случая я сделал. А многие — нет. Обычно когда удавалось остановить автомобиль с немецкими номерами, то сначала выясняли, кто находится за рулем. Если немец — отпускали, если наш — били и забирали машину. В Польшу кто ехал? Отморозки! Кто в бегах, кто под следствием… Причем все ж наши — белорусы, украинцы, россияне. Страшные люди! А поляки тогда на ситуацию никак не реагировали, хотя обращения к ним были.

Любая остановка была чревата неприятностями. Особенно на заправках, которые просматривались бандитами. Вышел из салона, сделал пару шагов — следовал удар, ключи забирали и уезжали. Сам видел, как люди босиком пересекали границу. В чем были в машине — в том и оставались. Запомнилась одна женщина: она находилась с польской стороны, замученная, босиком, в рваных колготках… Жертва грабителей.

Но ей еще повезло. Многих просто убивали. Особенно если автомобиль дорогой. Логика такая была: кто имеет деньги, тот имеет власть. И то, что машину забрали в Польше, не значит, что она с концами исчезла. Ее можно было вернуть. Это ж 1990-е… Бандиты понимали это, и потому свидетелей не оставляли.

— А сами вы какую тактику избрали?

— Никогда не ездил в открытую. Никаких знакомств в поездах, где обычно начинались расспросы: а ты откуда, куда, зачем? Ни к чему хорошему это не приводило. Ездил всегда один. Только раз сделал исключение, и то человек проявил себя не с лучшей стороны — чуть не заснул за рулем на скорости.

Всегда гнал машину ночью. Стартовал примерно в полночь. Скорость — 120—140 км/ч, не меньше. Нужно было непременно добраться до небольшого городка. Около 5:30—6:00 утра делал остановку. Прятал автомобиль так, чтобы его не видели с дороги. Ну а потом спал. Ну как спал — дремал, охраняя.

Потом встаешь и делаешь кофе. О-о-о. Это был особый ритуал! Насыпаешь в салфетку растворимый кофе, отправляешь в рот и запиваешь минералкой. Вот такой завтрак аристократа! Ну а что поделаешь: горячей воды нет, кофеин нужен, а на заправках останавливаться нельзя.

Работала ли моя тактика? Ну как видите — живой…

— Бандитов с большой польской дороги вам удавалось избегать. А как с рэкетом?

— Я никогда не платил дань. Во многом благодаря чрезвычайной осторожности и аккуратности. У меня всегда был план: где остановиться, куда приехать, во сколько встать. При том, что никакой особой подготовки не было, а все средства самообороны изымались на границе.

Хотя перед пунктом пропуска, случалось, продавали кирпичи. Прикол такой был у рэкетиров. Выбирали слабое звено, подходили и предлагали: «Дядя, купи кирпич!» А иначе он отлично залетал в лобовое стекло. Или шесть человек легко переворачивали машину — таких случаев много было. Ну так вот — ко мне эти ребята никогда не подходили.

— По вашим словам, автобизнес был неизбежно связан с криминалом.

— Именно так. Поэтому чтобы было спокойно, ни с кем нельзя было общаться. Никаких знакомств, посиделок и прочего. Сделал тихо свою работу и уехал. Выживали только самые осторожные.

— Кто шел тогда в основном в «гонялы»?

— Совершенно неподготовленные люди, которым требовались работа и деньги. У них были только водительские права и желание заработать. Женщин было немало! А что делать? Работы нет. Красть мы не научены. Грешно все-таки. Стоять на Комаровке с картонкой «Доллары, марочки, российские рубли»? Так там тоже не сахар было. В эту сферу приводила обыкновенная безысходность. К примеру, у меня была знакомая семья. Муж с женой гоняли ВАЗы из Чехии и Венгрии. За пару лет построили двухкомнатную квартиру, обустроились… Все нормально. Тогда же «Жигули» на рынке за час-полтора продавались. Запросто можно было обменять BMW 5-Series на однокомнатную квартиру в Минске.

— Заработки были большими…

— Стоимость машины умножали на два. Это была плата за риск. Тебя могли столкнуть в кювет, покалечить, вообще убить. Чтобы вы представляли: растаможка автомобиля с двухлитровым двигателем стоила $14. А у меня самая мелкая купюра была $20. Я шел менять все на белорусские рубли. На сдачу мы устраивали фуршет с шашлыками и так далее. Пригнал машину, продал, опять поехал за новой.

— Кстати, а что везли в основном? Какие автомобили?

— То, что подешевле: Opel Ascona, Rekord. Это был стартовый капитал. Потом уже, продав их, люди покупали машины подороже. Таковыми считались Volkswagen, Audi, BMW. Помню, кто-то гнал Passat B2, так собралась вся очередь на границе посмотреть на эту модель. Тогда она считалась крутой.

— Постепенно люди становились богаче, жизнь начала налаживаться…

— Да, где-то в середине 1990-х мое сознание изменилось. Каждая поездка была лотереей: вернешься или не вернешься? Тогда с 1995 года я стал ездить в Литву. А там все красиво. Едешь с клиентом до авторынка. Он говорит: хочу такую-то машину. Хорошо. Находим искомый вариант. Подхожу к продавцу: «Сколько?» Отвечает, скажем: «$1600». Я ему показываю, вот дефект, там потертость, здесь вопрос. Скидываю до $1300. Говорю продавцу, что сейчас приведу клиента, но автомобиль стоит $1500. В общем, двести мои, плюс еще сотня за посредничество. Конечно, заработки выросли. Дань опять-таки не платил. Избегал даже в портах. Ко мне подходили местные, когда забирал машину, — мол, готовься, дорога у тебя одна. Но ничего — уезжал и никому ничего не давал. Потом как-то перегоняли машины, и один из водителей разбил автомобиль. Решили продать по запчастям. Это оказалось более прибыльным, чем просто гонять иномарки. Так стал заниматься запчастями.

— Вы о чем-то сейчас жалеете?

— Что в другой стране не остался. Иногда о невыгодных сделках жалею. Как-то машину в ноль продал. Были и неудачные модели. Я же сотни автомобилей перегнал!

— Но в целом ваша жизнь, судя по вашим же словам, сложилась удачно. Счастливо избежали рэкета и встреч с бандитами, пригнали немало машин. Что взамен получили? Какой профит?

В этот момент наш герой потянулся за портмоне, достал его и продемонстрировал две карточки с надписью «Commerzbank».

— Сейчас я живу на две страны. В Германии у меня своя транспортно-логистическая компания. Вспоминаю ли я, что пережил в 1990-е? Нет. А зачем? Кому это теперь интересно?

Перепечатка текста и фотографий Onliner.by запрещена без разрешения редакции. vv@onliner.by