Его лицо избороздили морщины, а острый взгляд остался точно таким же, как и на фотографиях, которым много лет. Крепкое рукопожатие. Он пьет только эспрессо.

«Когда-то давно мой друг сказал мне: садись, поехали в рейс. Ну мы и поехали», — вспоминает Геннадий Николаевич.

Он умеет ездить, наверное, на всем, что заводится. И сможет починить все, что не заведется. В 18 лет Геннадий Николаевич получил водительское удостоверение, работал в таксопарке, работал много где, пока не стал дальнобойщиком. Вокруг рушилась империя, возникали новые государства и пограничные посты, а он колесил по атласу автомобильных дорог СССР. Проехал 90-е, пронеслись за окнами кабины 2000-е. Профессия, ставшая частью жизни.

«Включаем телевизор, говорят, в Таджикистане война. А нам туда мини-завод Coca-Cola везти...»

— Когда-то в 90-х позвонил Игорь, мой напарник. Говорит, поехали в Таджикистан. Мы не должны были идти в тот рейс, но так вышло. Фура отправилась за две недели до этого, ее арестовали на границе с Россией (тогда она еще была) — что-то не то с документами. Двое водителей за это время в Смоленске прокутили практически все деньги, что им выдали на рейс. Мне говорят: нужно помочь. Ну не вопрос. Сели на тягач, 29-й МАЗ, поехали за этой фурой.

Нашли ее на штрафстоянке где-то под Катынью: «голова» отдельно, прицеп отдельно. Пока цепляли фуру, местные нам порассказали, чего тут водители утворили — весь Смоленск гудел. Одного водилу мы, кстати, видели. Другой не объявился. Со всех денег у них осталось 800 долларов. Мы с Игорем поскребли по карманам, насчитали еще тысячи полторы. И с этими деньгами отправились в поездку. Представляешь, до самого Куляба, что на границе с Афганистаном. Одно топливо сколько стоит! Ну ладно, ехать-то нужно. Везли какому-то их князю мини-завод Coca-Cola: вся фура, 14 метров, была забита оборудованием.

Вышли 9 августа, вернулись 23 сентября. Полтора месяца горе мыкали.

Проехали Челябинск, через переход Петухово — Петропавловск вошли в Казахстан. Август, жара. Озеро Балхаш лежит слева огромным изумрудом. Смотрю: верблюд идет. Остановились. У дороги сидит девочка, у нее Polaroid. Говорю: «Сфотографируй, пожалуйста». А она мне: «Три тенге». Заплатили, что делать.

Доезжаем до Шу — это город в Казахстане. Дорога прямо. Я вижу по атласу, что другого пути нет. И висит знак «кирпич». Как такое возможно? Рядом человек, одет в штатское.

— Слушай, как проехать?

— Бакшиш, — отвечает. — Плати.

— За что платить? Смотри в атлас: куда я поеду?

— Сейчас ты отсюда вообще не уедешь, — и достает сверток с травой. — Приедет бригада, найдет у тебя это в грузовике. И все.

Что было делать — заплатили, поехали дальше. Так дошли до Узбекистана, въехали в Ташкент. Там были какие-то знакомые, встретили.

«Включаем телевизор и узнаем: в Таджикистане война. Как быть — груз нужно доставлять»

На границе узбеки в боевой выкладке. Говорят мне: «Куда ты едешь, там война!» А куда деваться? Выехали, стали в таможенной зоне. Приходят таджики с той стороны. На них цепи золотые с мой палец толщиной.

— Я Нурулло, командир бедняков, — говорит один. — С тобой хозяин хочет говорить.

Приходим к ним в какую-то бытовку. И старший начинает на меня кричать. Я ему отвечаю:

— Слушай, я сейчас на нейтральной полосе разворачиваюсь и еду обратно. Будешь потом этот заводик везти хоть на ослах, хоть на КамАЗах в свой Куляб.

Ну ладно. Они поутихли, дали нам сопровождение, гарантировали безопасность. Проехали Душанбе. На выезде из города повстречали БМП с российским флагом — миротворцы. Они нам: «Куда вы едете, белорусы, здесь война». А куда нам было деваться?

В дороге я уснул. Просыпаюсь оттого, что стоим. Гляжу: кругом люди с автоматами, танк посреди дороги. Наш Нурулло с ними о чем-то поговорил на местном, они куда-то отошли. И нас пропустили. Наутро въехали в Куляб. Только там наш провожатый рассказал, что произошло.

— Знаете, сколько стоят две ваши жизни? 20 тысяч долларов я заплатил, чтобы вас пропустили.

В Кулябе нас встречали по-княжески. Я плов научился есть. Ты думаешь, его руками едят? Нет. Отрываешь кусок тонкой лепешки и с помощью него берешь плов. Напоследок Нурулло сказал нам, что хочет что-нибудь подарить. Ушел куда-то и принес АКМ [автомат Калашникова модернизированный. — Прим. Onliner.by]. Отказываться у них не принято, но я его кое-как убедил, что нам в Беларуси такой подарок не пригодится. Тогда он отстегнул рожок и дал нам два патрона на память. Выехав из Куляба, мы остановились, и я их выбросил от греха подальше. Как оказалось, правильно сделал.

На границе обыскали весь грузовик, чуть колеса не заставили бортировать, обшивку в кабине содрали — наркотики искали. Наконец выпустили.

На обратном пути загрузили в Узбекистане 23 тонны дыни. Остановились на поле рядом с рекой Сырдарья. Пока местные грузили дыню, Игорь, напарник, взял из кабины удочку, пошел рыбачить. Спрашивает у местных: рыба есть? А те не знают ничего, плечами жмут. Ну он на кузнечика с полмешка из-под картошки и наудил. Сидим, жарим: у нормального дальнобойщика плитка, сковородка — все есть. Приходят местные работяги:

— А где вы рыбу взяли?

— Вон у вас река, видишь? Вон там она живет.

Короче, накормили этих узбеков рыбой.

Как домой добрались — сам не знаю. Денег нет. На завтрак дыня, на обед дыня, на ужин дыня. В дороге встретили наших ребят, они лук везли. Дали им дыни, они нам лука подкинули, да что толку.

Температура +45 по Цельсию, марево над дорогой — воздух варится. Вдруг вижу перед машиной — яма широкая, глубиной, может, метр. Кричу: «Игорь, газу!» Как мы ее перелетели? Три оси у МАЗа и столько же у прицепа...

Ночью остановились в степи поспать. Вокруг никого, степь да степь. Только уснули — стук в дверь, гаишник. Откуда он там взялся, в степи? Что да как, документы спросил. Дали ему что-то, чтобы отстал: то ли денег, то ли он дыней взял — не помню.

Так и вернулись. Под Москвой уже, помню, тормозит инспектор. Я специально в луже остановился — он подойти не может. Открываю дверь и буквально кричу: «Ну что же вам всем нужно?!»

— Ты чего орешь?

— Да надоели! Из самого Куляба иду, ободрали как липку такие вот, сил никаких нет!

— Откуда ты идешь? Я в Афгане воевал, это ж на границе! Как тебя только занесло. Езжай, белорус, хорошей дороги.

---

Геннадий Николаевич смотрит на подъезжающие заправляться фуры. Машины сейчас другие, говорит, но и водители уже не те, почти не осталось старых дальнобойщиков.

— Молодежь такого не видела. Хлебнули мы в те годы по полной. А сейчас многие не остановятся на дороге, чтобы помочь, они не знают, что такое сочувствие, взаимовыручка. Пацаны оправдываются: «У нас время». Может, в этом и есть правда. Но понятие взаимопомощи и шоферского братства они подпортили.

Помню, проехал Волгу — порвался задний мост. Ну ладно, подцепили к другому грузовику, едем. А сцепка лопнула, и я задом с крутого подъема вниз покатился. Вначале подумал: надо прыгать. Затем посмотрел — никого. Решил побороться. Съехал ровно, а затем «воткнул» машину в снег на обочине. Сижу на корточках, курю возле кабины. Трясет всего.

Каждый, кто мимо проезжал, останавливался. Чем тут поможешь? Но хоть чем-то: сало несли, хлеб, консервы, сигареты.

А как мы за дороги платили, как эти визитки давали... Ты не знаешь? Ну послушай...

Как платили за дороги и как давали визитки

— Время было такое: узаконенный бандитизм. А еще банды щемили. Старая гвардия, кто еще остался на трассе, они все это помнят.

Воронеж, центр города. С двух сторон меня зажимают машинами. Останавливаюсь, говорят: платить надо за проезд — 50 долларов.

«Выхода нет: достал — отдал. Никто этому не противился — лучше отдать деньги и ехать спокойно»

Дают визитку, бросаешь ее на стекло — и все, дальше путь свободен, ехали без опаски. И такое по России было везде.

В Казахстане пытались остановить какие-то братки на вишневой «девятке». Мы стали прицепом вилять, чтобы водитель нас не обошел. Я говорю Игорю: «Запусти его под прицеп, дождись, пока подъедет, а сам — в сторону». Тогда они отстали, поняли, что мы тоже кое-что можем.

В Тольятти остановили гаишники — тоже платить надо. Я ему протягиваю деньги, а он не берет, говорит: бросай в траву. Я кинул и поехал. Гляжу в зеркало: он подобрал, аккуратно в карман сунул.

Магнитогорск. За нами увязалась зеленая «семерка». Кое-как от нее ушли, останавливаемся возле поста ГАИ. Я говорю: «Что у вас здесь творится такое? Нас преследовали!»

— Так это наркоманы, таких хватает.

— Вот ты меня обрадовал, что наркоманы, аж полегчало!

— Ну ушел же, вот и молодец.

В Беларуси, к счастью, такого не было. И россияне всегда говорили: «У вас хорошо. Захотел спать — остановился и спи, никто тебя не тронет». Хотя на брестской трассе, я слышал, из фуры немецкую краску украли. Парень на заправке заночевал под камерами и даже ничего не слышал. Наутро ехать, а машина стала значительно легче. Говорили, что работники заправки были с преступниками заодно.

---

Родился Геннадий Николаевич в Североморске. Отслужил на флоте, многие те принципы сохранил по жизни.

«Матрос либо делает, либо не делает», — сказал он как-то.

Может быть, он не заработал много денег, но сохранил друзей повсюду, где бывал.

«Я не стал богатым человеком, потому что у меня не было такой цели. Но у меня есть то, что я хочу иметь. Я ездил сам: сначала работал на фирму, потом на себя. А чтобы заработать, нужно было нанимать водителей. Но сам из шоферóв, не хочу, чтобы из меня дурака делали», — говорит Геннадий Николаевич.

Между тем в иные времена деньги были. Возить грузы было престижной профессией, и некоторые водители платили валютой за то, чтобы песню Тани Овсиенко «Дальнобойщик» в ресторане перемотали и поставили еще раз.

Дипломатический груз

— Нас зафрахтовало украинское посольство — везти из Минска в Киев какую-то бытовую технику. Дали документ на желтой дипломатической бумаге: «Всем службам оказывать содействие в продвижении автомобиля...» С нами поехала сопровождающая из посольских — девушка Светлана.

Возле какой-то деревни на посту ГАИ нас остановили. Я показал документ, а какой-то гражданский требует страховку. Завели на пост, я гаишникам говорю:

— Вы бумагу видели? Сейчас у вас будут неприятности.

Смотрю, гаишники с поста потихоньку разошлись. А «штатский» заладил: «Меня это не интересует, нужна страховка». Пришла Светлана с папкой, показала ему какие-то бумаги. Уж не знаю, что в них было, но этого «штатского» стало вжимать в кресло. Я оттуда и ушел, думаю, сами разберутся. На выходе гаишники трутся, спрашивают: «Ну что там?» — «Ай, ребята, — говорю, — теперь не знаю. Хотите, зайдите сами посмотрите».

Ночью влетаем в Киев. Ну Днепр, Родина-мать со щитом. Единственный раз, когда я там побывал. Разгрузились где-то недалеко от Крещатика, получили расчет и назад. А в Чернигове остановился возле гаишника дорогу спросить:

— Пять гривен, — говорит.

— Держи.

— Смотри: на том повороте повернешь налево, проедешь двести метров и ты на месте...

---

Геннадий Николаевич поездил на многих машинах, каждую из них он до сих пор помнит.

— Недавно узнал, где моя Volvo ходит. В Несвиже ее видели, представляешь? Говорят, досмотренная, не хуже, чем у меня была. Только тягают на ней слишком много — угробят машину.

А начиналось все со старой IFA. В ней не работали приборы, на спидометре не было стрелки. Как-то разогнался на М2, возле Кургана Славы останавливает ГАИ. Инспектор говорит:

— Ты куда так спешишь?

— А сколько я ехал?

— 92 км/ч, — показывает прибор.

— Ого, так она еще ездит! Командир, понимаешь, в кабине приборы не работают, спидометр без стрелки...

Он давай хохотать, отпустил, в общем...

«Мишкин поцелуй»

— Четыре года подряд мне был новогодний подарок: накануне праздника в рейсе ломался задний мост. Помню, грузился 24 декабря у нас в Соснах конфетами «Мишкин поцелуй» — суфле такое в шоколаде. Ехать в Москву, с нами сопровождающий. Доходим до Угры [река в Смоленской области. — Прим. Onliner.by] — у меня рвется мост. Ну что делать, время есть. Я говорю этому сопровождающему: дуй в Москву искать машину. Перегрузим, конфеты успеют доставить. Он поехал. Возвращается с каким-то грузовичком-«коротышом». Короче, перегрузили, что поместилось, а 60 с лишним коробок не влезли. Они уехали, а я остановил гомельских ребят, подцепили меня — и домой.

Привезли в Гомель, отцепили где-то в центре. Я остановил грейдер, который убирал улицу, говорю водителю: «Хочешь стать миллионером?» (Тогда у нас еще ходили миллионные купюры.) Короче, оттащил он меня на стоянку у трассы на Минск, а я поездом в столицу, за запчастями. Вернулся, отремонтировал машину, поехал. В прицепе этот «Поцелуй» — хуже не придумаешь. Денег нет и бензина нет — вот-вот лампочка загорится. Остановился в какой-то деревне, попросил солярки у тракториста. Тот ни в какую. Ну ладно.

Стою возле дороги с канистрой — идет навстречу «словак» [автопоезд со словацкими номерами. — Прим. Onliner.by]. Я без особой надежды махнул рукой — останавливается. Выходит такой крепыш с бородой.

— Добрый день, говорю, ты по-русски понимаешь?

— Конечно.

— Послушай, солярки нет совсем. И денег одни гроши. Продай сколько сможешь.

— Канистра есть?

— А как же.

А у него красавец DAF. Баки по 800 литров. Отлил мне канистру, денег не взял. Разговорились, его Павел зовут. Он закурил, а у меня ничего в кабине. Что делать: попросил сигаретку. Так он мне вынес из кабины пачку Camel. Это по тем временам!

— Павел, я не знаю, как тебя благодарить!

— Ничего не надо. На дороге всякое случается.

— Ты кофе пьешь?

— Конечно.

— Тогда вот тебе к кофе!

Я ему сколько смог схватить этих коробок с «Поцелуем» — столько отнес. Больше мне нечем было его отблагодарить.

Постскриптум

Свой грузовик Геннадию Николаевичу недавно пришлось продать. Времена изменились.

«Первую волну кризиса я еще как-то перетерпел, а вторую терпеть не было смысла. Также поступили многие мои друзья из старых дальнобойщиков. Имея по два грузовика, нельзя было заработать. За перевозку стали предлагать такие деньги, что не было смысла ехать. А без смысла это уже не работа», — замечает наш собеседник.

Изменились правила, сменились водители. Рынок заняли другие люди.

«Предприниматели с Комаровки решили заняться грузоперевозками, — мрачно сказал Геннадий Николаевич. — Они хотят ездить на новых машинах не дальше Москвы и на завтра возвращаться домой к молодой жене».

Он ни на что не жалуется. Работает, как и прежде, шофером. Только теперь на других машинах и в другой сфере.

«Жаль, что все меньше энтузиастов старого поколения, тех, кто любит эту профессию, как любили ее мы. Это же образ жизни. Пойми, это кайф от работы — он выше денег. Я не смогу тебе объяснить понятнее — это нужно пережить. Напиши так: профессия интересная, профессия хорошая — но ну ее в баню», — заключает Геннадий Николаевич.

Наборы инструментов в каталоге Onliner.by

Читайте также:

• Спартак. История мотоциклов, ожившая в гараже
• «После автошколы на дорогу должен выезжать водитель, а не „водятел“». Откровенный разговор с инструктором

Перепечатка текста и фотографий Onliner.by запрещена без разрешения редакции. nak@onliner.by