Остановка

С Викторией мы встречались в марте, в палате больницы скорой помощи, когда с момента того ДТП не прошло и месяца. Она — единственная, кто пострадал тяжело. «Я стояла на остановке на Долгиновском тракте, ждала свой автобус, который задерживался. Я хотела поскорее добраться домой, — рассказывала тогда Виктория. — Вдруг я услышала какой-то звук, повернула голову и увидела, что на меня несется маршрутка. Оказалось, что грузовик ударил ее и она полетела в остановку. И прямым ходом — в меня. Меня отбросило, я пробила собой стекло навеса и упала».

Затем была больница, реанимация. И страшная операция: у девушки отняли левую ногу выше колена, были и другие травмы. «Когда я очнулась в реанимации, со мной поговорила доктор, — вспоминала Виктория. — Она все объяснила, сказала, что не было времени сделать как-то по-другому, они боролись за мою жизнь. Ну а там все было раздроблено, насколько я понимаю...»

В больнице после ДТП девушка провела 3,5 недели.

Дом

На этот раз мы встречаемся с Викторией в городском парке. И на встречу она приходит сама, на костылях. Но сразу понятно, насколько это непросто. Ближайшая скамейка, негромкий разговор, погружение в воспоминания, которые, кажется, сливаются с днем сегодняшним.

---

— Я помню, как уезжала из больницы домой, — рассказывает она. — Я очень боялась этого возвращения. Потому что пока тебе плохо, но ты в больнице, есть какое-то зыбкое ощущение, что все еще будет нормально, что тебя выпишут, ты вернешься, и все наладится. Я не представляла себе, как попаду в привычную обстановку, но уже другой.

Наверное, честно будет сказать, что я не хотела возвращаться домой, хоть это было странным: и в больнице уже невыносимо, и уезжать не хочется.

Но я вернулась домой, увидела привычную обстановку, свои вещи — и мне стало немного легче, несмотря ни на что. Самое худшее — то, чего я боялась — не произошло. Конечно, моментами было страшно. Например, я с трудом могла смотреть на свою обувь, и до сих пор для меня это остается проблемой. Или смотреть на свою открытую одежду: я всегда очень любила платья, юбки. А сейчас у меня весьма ограниченный гардероб: буквально два варианта на разную погоду. Но дома я начала понемногу приходить в себя. И жить по-новому. Поэтому когда однажды, спустя пару недель после выписки, меня снова повезли на скорой — на этот раз с подозрением на пневмонию — я очень сильно испугалась и расстроилась. Я поняла, что снова в больницу все-таки не хочу. К счастью, диагноз не подтвердился, меня оставили дома.

Семья

— У меня всегда была очень значимая поддержка со стороны моего мужа, моих родных и друзей. В больнице меня навещали даже люди, с кем мы не виделись очень долгое время. Со мной постоянно кто-то был. Мне даже пришлось попросить их приходить ко мне пореже, потому что становилось трудно. И все-таки я очень признательна каждому — это правда, — продолжает девушка.

— Вы говорили, что не разрешали маме приезжать в больницу.

— Да, это так, я ее не пускала — у нее сердце. Я решила, что мне нужно все-таки выглядеть получше — и тогда мы увидимся. Мы действительно увиделись после того, как я выписалась из больницы. Я очень боялась этого момента, но все прошло хорошо. Моя мама — сильный человек, она даже меня подбадривала, говорила, что мы справимся, что все будет хорошо.

Вообще, я понимаю, насколько теперь всем тяжело. Не только мне: тяжело моему мужу, моим родным, друзьям. Все справляются, все держатся. Это та ситуация, когда люди при тебе вынуждены держать боевой настрой и какую-то пусть даже немножко надуманную жизнерадостность просто для того, чтобы помогать тебе, несмотря на то, что у них в действительности внутри. Я это вижу и, конечно, очень благодарна им всем. Самое тяжелое для них, как я понимаю, — они смотрят на меня и не могут помочь. Они могут находить слова, но не могут изменить ситуацию, не могут сделать так, чтобы мне было хорошо.

В то же время меня не устраивает свое состояние, свое настроение.

Я хотела бы быть сильнее. Я бы хотела быть тем человеком, который не показывает, что ему тяжело, чтобы не расстраивать близких. Но у меня, к сожалению, не очень это получается. Бывает, накатывает, и тогда я не могу себя сдерживать.

К тому же я отчасти стала беспомощной. Я не могу приготовить себе чай и принести его в другую комнату. Что-то приготовить у плиты — тоже проблема, долго стоять я не могу. В основном все на себя взял муж. То, что получается, я, безусловно, делаю, но этого мало. Ощущения отвратительные: я взрослый человек, но не могу себя обеспечивать в простейших вещах. Однако сейчас очень многое происходит по-новому, к этому приходится привыкать. Я должна многое признавать, ко многому адаптироваться.

Психология

— Я работала с психологами, находила по рекомендациям тех, кто работает именно с людьми с травмами. У меня было несколько специалистов, и некоторые моменты действительно были очень полезными для меня, — говорит Виктория. — Но сейчас с психологом я не работаю, я принимаю некоторые лекарства, которые в определенной степени помогают мне справляться.

Это же все за свой счет. Возможно, когда-нибудь потом я снова обращусь за психологической помощью.

Со стороны может показаться, что уже прошло время, что нужно начинать принимать ситуацию, свыкаться. Но внутри почему-то становится тяжелее.

Картина жизни складывается из маленьких фрагментов. А я всегда была очень активным человеком, и для меня провести выходные дома, ничего не делая, было нереально. Я много путешествовала, много гуляла. Принять то, что сейчас все иначе, — это ужасно тяжело.

Однако мне помогают. И мои друзья, когда у них получается, приезжают, чтобы отвезти меня куда-то на природу: к озеру, в лес, просто в парк. И теперь для меня выбраться вот так куда-то — это уже великолепно!

Но я очень хотела бы ходить. Как раньше. Получилось так, что забрали мою главную возможность чувствовать себя счастливой.

— А как с работой?

— К счастью, нашелся вариант для меня: я работаю удаленно, в офис приезжаю очень редко. Хотя я очень любила туда ходить — я не из тех, кто предпочитает работать дома. Но я благодарна, что мне пошли навстречу.

Мне пока не очень комфортно находиться там, где много людей, потому что есть внимание, потому что смотрят. Я нормально к этому отношусь, но когда людей много — становится не по себе. По той же причине я не посещаю театры, хотя всегда их очень любила, не посещаю кино.

Движение

— У меня два варианта костылей, — продолжает девушка. — Есть подмышечные — для того, чтобы ходить на длительные расстояния. Длительные — это, конечно, очень относительно, ведь я так любила гулять раньше. А теперь... Я помню, как отправилась с мужем на прогулку на костылях. Мозг абсолютно не хотел принимать, что что-то изменилось, мне хотелось идти! И мы с мужем пошли. Прошли, наверное, чересчур. Муж ругался, но я очень просила: «Давай еще немного, еще чуть-чуть, мне очень хочется». Я прошла около четырех километров, с остановками, с передышками. Наверное, я что-то где-то пережала, потому что после этого у меня не поднималась рука где-то неделю. Сейчас вообще почему-то все восстанавливается гораздо дольше, совсем не так, как раньше.

Потом понимаешь, что, хоть мозг это и отрицал, ты больше не такая, как прежде, ты не можешь делать то же, что и раньше. И тело очень быстро об этом напоминает.

Вторые костыли — подлокотные, я хожу на них дома. Падала уже несколько раз — оказалось, что перемещаться таким образом не так просто, особенно в темноте.

От костылей у меня началась невралгия или что-то в этом роде: мышцы болели повсюду, потому что ребра от такого хождения растягивались. Бывало, что я подолгу сидела на обезболивающем и на снотворном, потому что иначе я даже спать не могла: ложишься, делаешь вдох, и все болит так, что невозможно. Болела нога, были очень сильные фантомные боли.

Сейчас у меня постоянное бинтование, которое доставляет много проблем. Я и так плохо переношу жару, постоянно нахожусь дома... В общем, есть трудности. Бинтованием занимается муж, он же делает массаж.

Особых рекомендаций при выписке мне никто не давал, и как готовиться к протезированию, я узнавала сама по большей части. Плюс я делаю физические упражнения, простейший комплекс.

За протезом я обратилась в протезный центр, там сняли мерки. Но протез до сих пор не готов, и совершенно не понятно, сколько на это уйдет времени. Очевидно, что есть какие-то сложности, ведь прошло несколько месяцев. Я рассчитывала, что сначала получу бесплатный протез, а уже затем буду действовать по ситуации: посмотрю, как смогу ходить на нем, что вообще будет. И затем, если потребуется, буду рассматривать вариант приобретения платного протеза.

Заказывать его нужно в Москве. Я списывалась с некоторыми девушками, которые попадали в похожие ситуации: одна из Беларуси, другая из России. Обе они рассказали, что заказывали протезы в одной и той же клинике. Там протезы, которые позволяют ходить... хорошо. Мне нужен протез с коленным модулем. Оказалось, что есть такие, которые настраиваются на несколько режимов ходьбы и на лестнице обеспечивают необходимое подталкивание. Это важно, потому как все, с кем я общалась, говорят, что для людей с протезами самое трудное — это преодоление лестниц.

Но такой протез стоит больших для меня денег: от 50 000 долларов в эквиваленте. Причем самый дешевый из хороших, потому что есть и какие-то космические цены. Мне уже прислали расчет для нескольких вариантов. Дальше необходимо ехать в Москву на примерку. Там сделают индивидуальную гильзу, куда вставляется нога. После этого начинается изготовление протеза. Параллельно — обучение, будут учить ходить. И все это время нужно будет находиться там. Это достаточно проблематично, пока я на костылях. Но другого варианта у меня пока нет.

Мне очень хочется ходить, хочется, чтобы были хоть какие-то изменения, чтобы появилось движение. Возможно, это позволит мне уйти от медикаментозных способов поддержания себя в норме.

Страх

— Следствие по уголовному делу еще не закончено. Как я понимаю, нужно было сделать много экспертиз, — уточняет Виктория. — Иногда меня вызывают в Следственный комитет, но нечасто.

У меня остался страх. Я замечаю то, что происходит на дороге, причем замечаю в определенном контексте. Сколько несчастий случается просто потому, что водители нарушили правила или отвлеклись на мобильный телефон. Я стала бояться ездить в машине: мне кажется, что в нас кто-то врежется, и я просто сижу и жду этого — странная обреченность. Потом все понемногу проходит, но нужно настраиваться эмоционально.

Я ведь теперь получила по сути пожизненное. Просто потому, что находилась там, где находилась. У меня сейчас пожизненная зависимость от протеза и от новых, ненормальных условий. А люди, которые это совершают, часто несут несоизмеримое наказание.

Мечта

— О чем вы мечтаете теперь?

После этого вопроса возникла такая пауза, что стало не по себе. Наконец Виктория собралась с силами и с очевидным усилием заговорила:

— У меня остается неправильная мечта. Я мечтаю вернуть себе какую-то часть той жизни, которая у меня была. И вернуть себе тот позитив и ту любовь к жизни, которая у меня была, потому что сейчас этого нет.

Я мечтаю, что когда-нибудь снова пойду по улице без костылей, буду улыбаться и любоваться деревьями. Ведь важны мелочи.

Самое тяжелое время сейчас — это утро и вечер. Днем ты как-то вливаешься в дела и практически забываешь о своем состоянии. Это бывает так здорово — не помнить, что с тобой произошло, какая ты сейчас. Но реальность обязательно возвращается. И бьет жестоко.

Утро начинается с того, что ты чувствуешь, что что-то не так, чего-то нет. Потом пару минут сидишь, глубоко вздыхаешь и встаешь на костыли, потому что иначе никак. Делаешь вид перед мужем, что все окей, он перед тобой делает вид, что все окей. А потом наступает вечер, и перед сном не получается себя сдерживать, мысли несутся потоком.

Я мечтаю, что когда-нибудь это закончится и я смогу жить нормально.

Есть о чем рассказать? Пишите в наш телеграм-бот. Это анонимно и быстро

Перепечатка текста и фотографий Onlíner без разрешения редакции запрещена. ga@onliner.by