Для кого-то страшная авария почти годовалой давности стала просто очередной новостью из сводки, но в ту ночь жизнь 25-летней Юлии Кравчук и ее семьи навсегда перевернулась. Девушка получила бесчисленное количество травм, лишилась ноги и почти на год переехала из домашних стен в больничные. Очень долго не могла обслуживать себя без помощи близких, что сопровождалось тяжелой депрессией и жуткими мыслями. Сейчас Юля находится на пути к восстановлению: ждет установки своего первого протеза и мечтает вновь сесть за руль — не только машины, но и байка.
Если не обратить внимания на последние посты в Instagram нашей героини, то на фотографиях яркая красивая блондинка, которая любит машины, мотоциклы и путешествия. В ленте — снимки с жарких курортов и видео, как Юля Кравчук прыгает с парашютом или катается на байке с большим букетом роз. «Глянцевые» фотосессии в шикарных образах тоже присутствуют — куда же без них на странице любой девушки, активно ведущей соцсети.
— Но 25 сентября 2023 года моя жизнь поделилась на до и после, — с этих слов начинает свой рассказ Юля.
Эту дату наша героиня запомнила на всю жизнь: все-таки второй день рождения, как бы пафосно это ни звучало. После аварии девушка вернулась к родителям в Мозырь, хотя до этого жила в Витебске. Но встречаемся мы в Минске, в одном из медучреждений: в столице ей теперь приходится бывать часто. Операция сменяется реабилитацией — и так по кругу. Сейчас Юля ждет установки своего первого протеза.
Расследование аварии еще идет. Официальная предварительная информация от ГАИ: на Московском проспекте в Витебске BMW съехал в кювет, врезался в дерево и перевернулся. Предварительная причина ДТП — водитель не справился с управлением. Пострадали двое: 26-летний водитель авто и его 25-летняя пассажирка, оба были госпитализированы.
В автомобиле были двое: Юля — за рулем (в день аварии инспекторы указывали, что управлял машиной парень, но это, по словам нашей героини, не так), на переднем пассажирском сиденье, как она утверждает, — знакомый. Насколько известно, BMW девушке не принадлежал.
Оба участника аварии самостоятельно выбраться из машины не смогли, на место ДТП выезжали спасатели. Девушка вспоминает, что пассажира освободили довольно быстро — минут за 10, а она пробыла в плену груды металла, как ей кажется, почти час.
— Первым к месту вызова прибыло наше подразделение, — рассказывал представитель МЧС. — Помощь требовалась водителю и пассажиру. Сперва мы зафиксировали автомобиль, подложив противооткатные упоры с трех сторон, и обесточили его. Далее я попал в салон автомобиля через дверь, увидел мужчину в бессознательном состоянии и женщину, которая находилась в сознании.
Поддерживая разговор с женщиной, спасатели приступили к деблокировке мужчины. Через пару минут работники МЧС извлекли пострадавшего из автомобиля, уложили на медицинские носилки и передали сотрудникам скорой медпомощи.
Далее спасатели приступили к деблокировке девушки. У нее были зажаты обе ноги. С помощью специнструмента работники МЧС освободили одну ногу, а через пару минут — другую. В это время врач отряда наложила воротник Шанца и жгут на бедренную часть ноги. Аккуратными действиями спасатели извлекли девушку из автомобиля, положили на носилки и передали сотрудникам скорой.
— Мой мозг просто стер наиболее травмирующие моменты, но в памяти отчетливо отпечатались яркие вспышки мигалок, звуки сирены. То, как один из работников МЧС сказал: «Закрой глаза, сейчас будет сыпаться стекло». Позже мы с ним познакомились (его зовут Илья), он даже приезжал меня навещать.
А когда меня доставали, кто-то строго говорил: «Юля! Не спи!» Еще запомнила тяжелое дыхание моего пассажира… Даже не дыхание, а хрип. Он буквально лежал всем своим весом на мне. Я пару раз его окликнула, но ответа не получила.
Когда его достали из машины и забрали, я постоянно спрашивала, что с ним, где он, в каком состоянии… Мне отвечали, мол, его уже увезла скорая.
Мои ноги, как мне рассказывали, оказались зажаты будто в консервной банке. А когда меня доставали (это тоже со слов спасателя) — я сильно кричала, поэтому мне кололи обезболивающее.
Все травмы, которые получила девушка, не перечислить. «Если я вся переломалась, как фарфоровая кукла, то пассажир оказался чуть крепче», — говорит Юля. Первое время после аварии общение они поддерживали, сейчас — нет.
— Первую неделю в реанимации ко мне постоянно приезжали родители, а я этого не помню. Даже спрашивала потом у них: «Вы у меня вообще были?»
— Сколько длилась операция? Часов девять? — Юля обращается с вопросом к маме. — Точно не знаю. Где-то в десять утра она закончилась, и только ближе к шести вечера я пришла в себя. Мама ко мне обратилась, а я стала огрызаться: «Мне хреново! Отстань». Когда сказали, что у меня теперь нет ноги, я лишь улыбнулась и ответила что-то вроде «Ну, ладно», вообще не понимая масштабов случившегося.
Первую неделю, проведенную в реанимации, почти не помню. Родителей пускали ко мне по два раза в день, они помогали за мной ухаживать, кормили. Но спустя энное количество дней я спросила у медсестры: «А когда ко мне мама приедет?» Еще, например, мне казалось, что я постоянно просыпаюсь в разных местах — то в каких-то палатах, то в коридоре. Видимо, это от таблеток.
В реанимации меня еще постоянно бесили писк и жужжание аппаратов, все эти трубки… Помню облегчение, когда мне наконец-то достали из носа штуку, которая помогала дышать.
Суммарно, рассказывает девушка, она перенесла девять операций. Первая «спасательная» — в витебской областной больнице. Там Юля пыталась задать врачам вопрос, реально ли было спасти ногу.
— Как мне объяснили, перед докторами стояло слишком много задач. Переломы, большая кровопотеря, пробитые легкие… Нога находилась отнюдь не на первом месте по важности. Наверное, если бы пострадала только она, может, и спасли бы.
Вторая операция — это реампутация. Ногу еще укоротили, потому что началось заражение. Через несколько недель меня перевели из реанимации в отделение гнойной хирургии, где врачи сказали, что ранее мне повторно занесли инфекцию. Еще месяц мне спасали ногу, чтобы больше не пришлось ее резать.
— В Витебске ко мне постоянно приходили друзья, знакомые. Все были в шоке, подруги смотрели на меня и плакали. Приходилось их успокаивать, улыбаться. Маму, если честно, это раздражало, — улыбается девушка. — Она тратила силы, чтобы успокоить меня, а я весь ресурс — на тех, кто ко мне приходил.
Потом мы с мамой стали проситься в Минск. Родители сделали все возможное, чтобы меня перевели в РНПЦ травматологии и ортопедии. Туда меня доставили на скорой, я вся была на аппаратах фиксации.
В ноябре у меня случилась еще одна, пятичасовая операция, где мне «пересобирали» верх туловища (в том числе ключицу, локоть). Я, напомню, была вся переломана: относительно здоровой оставалась только правая рука, которая и сейчас прекрасно функционирует. Правда, я левша, пришлось стать вынужденной правшой.
Юля в шутку называет себя «железным человеком»: сейчас у нее одна пластина в ключице, три — в локте, по штифту в левом бедре и правой голени.
— Спустя неделю врачи уже взялись за ноги. Убрали все аппараты фиксации, поставили штифты. «Сборка» на этом завершилась, началась кожная пластика — затягивали рану на левой ноге. Домой в Мозырь я попала только в декабре.
— Больничный период дался мне довольно легко: все лежат, и я лежу. А после выписки накрыло: видимо, пришло осознание того, что вообще произошло, — у девушки подступают слезы. — Я вроде дома, надо жить дальше, но я не могу. Не могу ни в туалет сама сходить, ни помыться. Постоянно дергаю маму… Начала говорить, мол, надо было мне под тем деревом и остаться. Зачем такая жизнь, где я ничего не могу? Я же обуза — и для мамы, и для самой себя. Зачем меня достали? Как я вообще себя приму без ноги и буду с этим жить?
Если вы чувствуете себя плохо, у вас или у ваших родственников появляются суицидальные мысли, наберите номер службы экстренной психологической помощи. Это анонимно и абсолютно бесплатно. Телефоны для взрослых — (8 017) 352-44-44, (8 017) 304-43-70, для детей и подростков — (8 017) 263-03-03.
Я задавала кучу вопросов: за что это мне и что бы было, если б мы в тот вечер не выбрались с друзьями на встречу? Ведь мы долго сомневались, ехать или нет. Но психолог посоветовал не задавать вопросы, на которые просто нет ответа. Зачем сотрясать воздух попусту?
Еще один совет, который дал специалист, — прекратить винить только себя. Вину нужно разделить на всех: на погоду, на машину… Мне после этого сильно полегчало. Более того, я стала искать людей с похожими проблемами. В соцсетях увидела: они живут дальше, причем ничуть не хуже. Да, я не вижу, какой путь они проделали. Но есть результат — а значит, я тоже так смогу. Я справлюсь.
Ставим «больничные» разговоры на паузу и собираемся на совместную прогулку: девушка меняет брюки на платье, и мы ее не узнаем — так она преображается. Выбираемся на свежий воздух вместе с мамой Юли — Ириной. На камеру она говорить не хочет — как будто стесняется. Но вне объектива рассказывает про семью:
— Папа у нас молодец — весь быт с того самого дня на нем. Да, дома до чистоты далеко — все-таки на хозяйстве осталось двое мужчин, но знаете, я уже разбросанных вещей и не замечаю.
— Младший брат Юли тоже очень повзрослел. Планировали, что будет поступать на платное. Но после случившегося подошел и сказал: «Пойду на бюджет, Юле эти деньги нужнее». Сам готовился к экзаменам, я им очень горжусь. Младший у нас теперь — старший, а Юля стала младшенькой, — улыбается Ирина. — Помню, встретила знакомую, она у меня спрашивает: «Ира, ты куда пропала?», а я ей отвечаю: «В декрете!» Она в шоке: «На третьего решились?» Пришлось объяснять, что я в отпуске по уходу за взрослой дочкой. К слову, я когда-то действительно не досидела год декрета с маленькой Юлей. Видимо, пришло время закрыть гештальт.
По маме заметно: она до сих пор сильно переживает. Поддержки от знакомых и соседей много, но без «хейта» тоже не обошлось. В комментариях под постами местных пабликов об аварии писали всякое: намекали, мол, девушка была под «веществами». С ноткой обиды Юля вспоминает:
— Мама, начитавшись всего этого, поехала ко мне в квартиру и устроила «обыск». Разумеется, ничего не нашла, потому что ничего и не было.
Но зла на маму девушка не держит. «Мы со дня аварии и до сих пор как одно целое», — описывает их отношения Юля. И рассказывает, что мама очень часто мотивирует (= дает волшебный пинок) двигаться и восстанавливать старые навыки: «На Новый год заставила меня… Ладно, не заставила, а попросила — нарезать салаты». Находясь в Минске, мама с дочкой стараются не отказывать себе в небольших радостях жизни: на днях захотели в зоопарк — тут же туда отправились. Сплав на байдарках? Да, и такое было. На квадроциклах тоже успели покататься.
Перед походом в кафе или кино обязательно заранее звонят в заведение и спрашивают, как там дела с безбарьерной средой. Есть пандус или лифт — лайк. Нет — пожелания побыстрее эту ситуацию исправить.
— А вот в Мозыре она никуда не ходит, — жалуется (с любовью, конечно) на дочку Ирина. Юля объясняет: в небольшом городе слишком многие обращают внимание на отсутствие конечности. А в столице прохожие так заняты своими мыслями и делами, что максимум мимолетно взглянут. Да и с безбарьерной средой в Мозыре сложнее: Юля привела в пример местную поликлинику, в которой кабинеты физиопроцедур и травматолога находятся на верхних этажах, но лифта там нет. Как и пандуса на входе.
Отдельная тема — то, как страшную новость восприняли пожилые родственники.
— Бабушка у нас довольно боевая, но ей все равно, конечно, было тяжело. А дедушка… Он не в курсе до сих пор. Точнее, знает, что Юля в аварию попала — и то мы не сразу рассказали. А вот про ногу — нет, — делится Ирина. — Он в начале дачного сезона все звал нас на шашлыки. Мы придумали хитрость: примотали Юле гипс, она надела широкие джинсы — ничего и не видно. В гости дедушка тоже заезжал: Юля «пряталась» под пледом. Дед, конечно, спрашивал: «Внучка, когда тебе уже этот гипс снимут?!»
Между делом мама вспоминает, как сама отреагировала на новость. Говорит, было предчувствие: спросила у Юли в мессенджере за пару часов до ДТП, спит ли она. Дочка в ответ сбросила фото за рулем BMW. Мама мысленно поругала ее. А дальше — ночь, звонок, ужас от происходящего.
— Как я кричала! Муж успокаивал. Помню, до утра по улице ходили, чтобы хоть как-то отвлечься, ждали звонка из больницы. В голове только «Хоть бы живая, а остальное неважно!» — вспоминает Ирина.
Юля ее подбивает: «Мам, надо все это на камеру рассказать. Ты лучше меня детали помнишь». И вправду: иногда девушка, озвучивая последовательность операций или названия процедур, обращалась к маме за подсказкой. Та, даже не задумываясь, тут же озвучивала даты, длительность того или иного хирургического вмешательства, фамилии врачей. Надо отметить, что обе наши собеседницы как будто успели в «меде» отучиться: столько медицинских терминов даже в беседе с врачом не всегда услышишь.
По словам мамы с дочкой, во время путешествий по больницам случаются как позитивные эпизоды, так и немного жуткие. Говорят, далеко не все депрессивно: иногда на реабилитации получается заводить классные знакомства. Как офлайн, так и онлайн.
— В какой-то момент я начала писать тем, кто рассказывал о своей травме в интернете. Задавала много вопросов. Причем поднимала темы, до которых мне очень далеко, — признается Юля. — Например, у одной девушки поинтересовалась, как она рожала с протезом. С одной стороны, зачем мне это вообще сейчас знать? Но с другой — хотелось себя по всем фронтам успокоить.
— Помню, в больнице мне показали видео, на котором какой-то парень из Казахстана демонстрирует свой путь восстановления — от аварии и до того, как он с протезом садится на мотоцикл. Мы с мамой ревели в два ручья! Спустя время я нечаянно наткнулась на его страницу в интернете: написала, кто я такая, и рассказала, как сильно меня его ролик замотивировал. Мы до сих пор дружим! Я даже «свела» его с другим парнем из Казахстана. Благодаря последнему он обзавелся более крутым протезом. Он в меня очень верит и все ждет видео, на котором я встану на ноги.
Что касается старых друзей, то аварию Юля называет своеобразным фильтром «для того, чтобы почистить свое окружение». Сначала многие звонят, пишут, обещают приехать. Но до дела доходит не всегда.
— Я ни на кого не злюсь. Каждый сделал что мог. Некоторые мне говорили: «Мы просто не знаем, как и о чем с тобой говорить». Когда у меня были приступы депрессии, я сама всех отвергала: прекращала брать трубку и отвечать. Но те, кто был близким до аварии, таковыми и остались.
Восстановление Юли обходится семье недешево. Во-первых, мама девушки все это время не работает. Во-вторых, для того чтобы постоянно находиться рядом с дочкой в Минске, ей приходится снимать квартиры либо арендовать платные палаты в больнице. Лекарства, дополнительные сеансы у реабилитологов, дорога в Мозырь и обратно… Некоторые операции проводились платно, а впереди еще много «косметических» процедур, чтобы девушка снова почувствовала себя уверенно. А еще Юля мечтает о хорошем многофункциональном протезе (и не об одном), чтобы можно было вернуться к активному образу жизни — путешествовать, бегать, плавать. Хотелось бы и «стопу», которая позволит носить каблуки.
— Мечтаю когда-нибудь снова сесть за руль мотоцикла, — делится Юля. — До аварии я работала флористом — конечно, очень хочу вернуться в профессию. Думаю о своем деле, родители меня в этом поддерживают. Мама шутит: «Ты у нас пират, так что в твоем магазине обязательно должен жить попугай!»
Сумма сбора неизвестна, как и нет конкретных сроков реабилитации и прогнозов, скоро ли Юля научиться ходить на своем первом протезе и на какой она сможет его поменять. Но точно понятно одно: траты будут, а семье все тяжелее справляться в одиночку. Для всех, кто хочет помочь, девушка создала сайт, на котором оставила реквизиты благотворительного счета и свою историю.
Есть о чем рассказать? Пишите в наш телеграм-бот. Это анонимно и быстро
Перепечатка текста и фотографий Onlíner без разрешения редакции запрещена. ga@onliner.by
